Всё

            Недавно мне пришла в голову мысль, что хорошо бы книги сравнивать с кораблями. Уж очень много в судостроении словечек звучных и не самых употребительных, а значит, – свежих. Так вот наше местное книгоиздательство спускает на воду в последнее время как-то всё больше сомнительного свойства надувные конструкции или вовсе самодеятельные долбёнки, на которых разве что к буям подплывать да пиво пить. К чему я веду: недавно мне подарили настоящий атомный ледокол под названием «Всё» за авторством Александра Введенского, за составительсвом Анны Герасимовой. Как-то сказали в телевизоре, атомных ледоколов у нас осталось два, да и те скоро должны быть списаны. И встречались мне даже публикации в прессе на тему того, мол, может ли Россия на своременном этапе, что называется, развития осилисть производство атомных ледоколов. Они (ледоколы) объекты важные и завсегда штучные, притом нужные. А зачем они нужны нам с вами, объяснит не каждый.

            Так вот именно это сопоставление мне кажется наиболее точным. Потому что «Всё» – это самый что ни есть ледокол, и при нём: бескрайний ледовитый океан, полярная ночь, светит незнакомая звезда.

            Как известно, единственную – триединую – тему Введенский для себя определил довольно быстро и чётко: Время, Смерть, Бог. Вот по этим пунктам, наверное, и стоит пройтись.

            Время. Это тебе не сегодня. Это 1904 – 1941. Мои вирши на Стихи.ру никуда не денутся даже после зомби-апокалипсиса, а стихи автора спешно жглись в печке, изымались сотрудниками органов, терялись в эвакуации с тем, чтобы случайным остаткам собираться потом долгие годы. Собрание «взрослых» произведений насчитывает сегодня менее сотни. Да и за стихи сегодня особенно никого не гоняют, блогосфера со всевозможными компиляциями форм, коллективным авторством и прочим как-то актуальней. Кстати, допрашивал Введенского в 1941-м старший следователь Дубок, реабилитировал в 1964-м старший следователь Разумный, вполне обэриутская шутка вышла.

            Смерть. Тут, конечно, мистика – не мистика, но ощущение присутствует. Будто они, чинари, своими заклинаниями в конце концов дозвались и пробудили ту самую Звезду Бессмыслицу, которой так верно служили творчеством. В ноябре 1941 в боях под Петергофом погибает Леонид Липавский. В декабре во время следования этапом из Харькова в Казань замерзает Александр Введенский. В феврале 1942-го в режимной больнице блокадного Ленинграда от голода гибнет Даниил Хармс. Вот тебе и литературный авангард.

            Бог. В этом отношении автора только в пример ставить: религиозные мотивы у Введенского не раздражают, да и не приметны, если не читать вдумчиво. Бог мрачен, вместе с ним неотступно следует страшное время и непонятная смерть.

            Книга «Всё» – это действительно почти всё, заслуживающее внимание об авторе, вполне годная основа для исследования. Это и шикарный кусок реальности, и расхристанный вопль одновременно. Воспоминания причастных и даже адские протоколы допросов в наличии.

            Стихи Введенского читать трудно. На моде на «запрещённую» литературу тут не выедешь. Что в них смешного и жуткого так сразу и не сообразишь. Но при всём при том, эти стихи – наглядное свидетельство того, на каком плинтусе тусуется наша публичная и самодеятельная литературная тусня. Эти умники, которые считают, что эксперименты и новшества в русской поэзии уже все были в серебрянном веке. Эти умники, которые до сих пор ткут по простыне лирики в неделю и продолжают позапрошловековую традицию Кольцова и Никитина. А в книге просто глоток свежего воздуха: «Ни эмоций, ни смысла в искусстве не признаю. Единственно положительной до конца является бессмыслица». В общем, must read, как сейчас говорят.