Воронеж
И если у вас есть команда, которая готова стать редакционной группой в вашем городе —
Пишите нам
Известные городские жители старшего поколения рассказывают о своей молодости и проводят сравнительный анализ двух поколений: что было, с какими трудностями пришлось столкнуться, что изменилось и чем мы отличаемся от других.
Сегодня редакция Downtown.ru встретилась с директором единственной независимой арт-галереи нашего города Алексеем Юрьевичем Горбуновым, который уже много лет поддерживает воронежскую волну современного искусства.
В течение 70-х годов для меня и моих друзей было важно уклониться от идеологической опеки государства. В философии и психологии есть такая категория — «интересное». Так вот соцреализм, комсомольские собрания, романы секретарей Союза Писателей и передовицы центральных газет не входили у меня в эту категорию, а казались каким-то недоразумением. Но «интересное» существовало, и оно влекло, а идеологическая опека мешала стать самим собой.
Библиотекарь давала мне шифры, чтобы требования заполнялись без указания авторов и названий. Так можно было прочесть многие опасные и вредные книги.
Рецепт правильной жизни и успеха многим был известен: если так называемый общественник со школьной, а потом студенческой скамьи хорошо овладевал искусством идеологического дуракаваляния, демонстрировал его на различных трибунах и проявлял при этом хорошее актёрское мастерство, у него резко возрастали шансы стать «королём жизни», то есть быстро попасть в какой-нибудь райком или горком. Среди моих сверстников были такие, и часть из них стала в советское время «небожителями». Но для меня это был глубоко не интересный тип людей и абсолютно чуждый тип жизни.
Например, трудно было купить в 1972 году джинсовый костюм Levi's, пластинки с Jethro Tull, Элисом Купером и Emerson, Lake, Palmer, послушать Джона Кейджа. Чтобы почитать в харьковской публичной библиотеке имени Короленко в 1973 году Фрейда, Шестова, Розанова или, скажем, Библию — книги, которые были запрещены, а огромное их число находились в спецхране, хорошо знакомая библиотекарь давала мне шифры: требования на определённое издание заполнялись без указания авторов и названий. Так можно было прочесть эти и многие другие очень опасные и вредные книги.
Чтобы посмотреть фильм «Зеркало» в 1975 году нужно было съездить из Харькова в Ленинград, найти на Невском маленькую дверь — вход в кинотеатр «Знание», прочесть на листке формата А4 от руки написанное название фильма и начало сеанса.
И это было часто откровением на фоне постылого ленинизма и марксистской эстетики. Этот способ познания назывался «пронести новости под чужим флагом».
Чтобы знать о том, что происходит в мире в области философии, психологии, искусства, покупались или брались у друзей многочисленные критические сборники и монографии. Книги эти содержали репродукции произведений и обильные цитаты из работ «чуждых» нам мыслителей, деятелей культуры или изложение их взглядов и художественных практик. И это было часто откровением на фоне постылого ленинизма и марксистской эстетики. Этот способ познания назывался «пронести новости под чужим флагом».
Меня интересовало не «запретное», а «разное» и «другое»: литература, кино, философия, музыка, изобразительное искусство, театр. А это разное и другое часто было под запретом. Наверное, здесь на меня повлияла моя семья и друзья семьи. Мама вообще не любила банальное в людях. В доме у нас часто было много гостей, и люди были отнюдь не ординарные. Двоюродный брат с середины 60-х заваливал меня английской рок-музыкой, песнями Галича, очень хорошими стихами петрозаводских хиппи.
В ходу были не только внешне хипповский стиль, но и культура битников, хипстоп, йоги, восточные трактаты, а также сюрреалистическая поэзия.
Можете ли вы понять, что такое «железный занавес»? Французская оранжевая махровая майка, шведская платформа или английский джинсовый комбинезон имели грандиозное значение. Я бы сказал, большее, чем сегодня, к примеру, новейший «Фольксваген» или даже «Порше». Вообще начало 70-х – это было ещё время хиппи, его исход. Поэтому в ходу были не только внешне хипповский стиль, но и культура битников, хипстоп, йоги, восточные трактаты, а также сюрреалистическая поэзия 20-х. Ещё читался французский «новый роман». Много говорили о столпах литературного модернизма: Прусте, Джойсе и Кафке. Вообще мне приятно, что и сегодня двадцатидвухлетние спрашивают в Х.Л.А.М.е Хаксли, Кортасара и делятся впечатлением от прочитанных «Под сенью девушек в цвету» или «Мелкого беса».
Первые дискотеки в Харькове в 1974 году вытеснили из аудиторий, «красных уголков» так называемую живую музыку. Рок-музыканты, певшие у нас, к сожалению, только на английском, перешли на концерты, а на дискотеках танцевали теперь под виниловые пластинки, которые доставали у очень состоятельных африканцев.
Когда в 1990 году идеологическая забота спала, и появилась возможность создать кинотеку интеллектуального кино. Киноклуб «Видеополис», основанный в 1990 году, с первых своих дней содержал в фонде Стеллинга, Гринуэя, Фассбиндера, Годара, Макавеева и многих других. Я знал, что в Воронеже существует сообщество киногурманов — киноклубное движение с более чем 20-летним стажем. И в «Видеополисе» в начале 90-х, в условиях гиперинфляции, когда в Воронеже всё подобное стало не актуально, был создан самый большой в городе фонд мировой классики и нового артхаусного кино.
За 20 лет к хорошему кино в нашем клубе приобщились, я бы сказал, целые поколения. Надеюсь, что этот полученный багаж людям пригодится в будущем.
Это позволяло продолжать функционировать видеолекториям С.Н. Пензина в Доме актёра, университете и на других площадках. Кроме того, именно благодаря «Видеополису» в городе появилось много новых адептов альтернативного и классического кино. За 20 лет к хорошему кино в нашем клубе приобщились, я бы сказал, целые поколения. Надеюсь, что этот полученный багаж людям пригодится в будущем. Один наш сотрудник, проработав в «Видеополисе» 5 лет, получив необходимый опыт и обнаружив, что в Воронеже сохранён интерес к европейскому и фестивальному кино, в 1999 году уволился, а в первой половине нулевых предложил своему знакомому предпринимателю открыть в городе кинотеатр «Иллюзион». Мне приятны такие всходы. А в 2003 году показалось, что в Воронеже наконец-то должна появиться площадка для современного изобразительного искусства, которое меня интересовало всегда больше, чем кино. Был взят курс на галерею, но Х.Л.А.М. удалось открыть только в начале 2008 года.
Современное искусство по-прежнему остаётся изгоем из-за несовершенства художественного образования, равнодушия государства, сильнейшей инерции и интеллектуальной лени.
Сейчас занимаюсь галереей современного искусства, планирую и организую выставки нового искусства, занимаюсь просвещением. Мне нравится пробуждать у людей интерес к новому и очень разному искусству: необычному источнику эмоциональных знаний. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что современное искусство не только в Воронеже, но и в России, по-прежнему фактически остаётся изгоем. Причины этого известны: несовершенство нашего художественного образования, его «консервация», равнодушие государства к этой части культуры в целом, у людей же – слабая насмотренность, сильнейшая инерция и интеллектуальная лень, надолго прерванная традиция покупать искусство вообще, а современное искусство в особенности.
Мне нравится жить в окружении интересных людей (таких, которым далеко не всё ясно, они не довольствуются тем, что лежит на поверхности), а также уметь уклоняться от контактов с «благоразумными», для которых характерны схематизм, рациональность, занудство (отсутствие юмора), а часто и общая пошлость. Среди молодёжи интересных людей вполне достаточно.
На самом деле, мне кажется, что современным молодым людям приходится труднее, чем нам в своё время, потому что свобода всегда труднее.
Из известной мне части современной молодёжи одна часть мечтает об интересной работе, другая — о высоком заработке и хорошей семье, третья — о справедливости, четвёртая — живёт и хочет жить искусством. Из всех ценностей на первый план, по моим наблюдениям, сейчас выходит признание самого человека, но, разумеется, не любой ценой. Под признанием я понимаю, всё самое обычное: находить себя, занимаясь желанным, и ощущать при этом свою нужность.
Мне кажется, что современным молодым людям приходится труднее, чем нам в своё время, так как свобода всегда труднее. Вот персонаж Чарли Чаплина, столкнувшись с трудностями воли, всё опять стремился вернуться в тюрьму, где ему было спокойнее.
Когда я сталкиваюсь с чем-то «своим», то испытываю целый спектр впечатлений: удивление, радость, ужас. Ещё в юности я убедился, что поэты существуют, а также, что существуют счастливые. В конце 80-х благодаря определённой степени свободы искусство вышло из подполья, и к нему появился доступ.
Сегодня стало интереснее общаться с молодёжью, потому что в них меньше страха, они сохранили любопытство, способны к самообразованию.
Люди стали пользоваться возможностью приобщиться к искусству, и стало и значительно больше художников. Стало интереснее общаться с молодёжью, потому что в них меньше страха, они сохранили любопытство, способны к самообразованию и парадоксальности мышления. Люди задают себе и другим метафизические вопросы.
Можно помечтать и представить, что современное искусство перестанет быть для воронежцев пыткой, а станет привычной обстановкой и у горожан даже возникнет в нём потребность. Оно будет представлено не только на различных площадках города, не только в городском уличном пространстве, но и в частных жилищах. Вообще, так как я никогда не любил ни фантастику, ни футуристику, прогнозы на будущее мне неинтересны. Пусть молодое поколение учится не искать врагов во вне себя.