Неважно, кто наш друг. Главное, что он друг!
— Где Джимми, дорогая? — спросил мистер Андерсон.
— На кратере, — ответила миссис Андерсон. — Ничего не может случиться, с ним вместе Робачонка. А… эту уже доставили?
— Да. Она ещё в космопорте, проходит обследование. Честно говоря, мне самому не терпится её увидеть. Ведь с тех пор как пятнадцать лет назад улетел с Земли, я не видел ни одной. Кино не в счёт.
— Джимми не видел ни одной вообще, — сказала миссис Андерсон.
— Потому что он родился на Луне и бывать на Земле не может. Почему я её сюда и выписал. Мне кажется, она будет первая на Луне.
— Уж очень она дорого стоила, — заметила миссис Андерсон с лёгким вздохом.
— Робачонка тоже обходится нам недёшево, — сказал мистер Андерсон.
Джимми и в самом деле сейчас был на кратере. По земным меркам, для десятилетнего он был слишком худым и высоким. Руки и ноги у него были длинные и гибкие, но в скафандре он выглядел шире и коренастей. Так или иначе, к лунной гравитации он был адаптирован много больше любого человека, родившегося на Земле. Когда, сгибая и распрямляя ноги, Джимми начинал прыгать, как кенгуру, отец и мечтать не мог о том, чтобы его догнать.
Наружный склон кратера был здесь обращён на юг, и Земля, стоявшая низко в южном небе (так бывает всегда, если посмотреть из Лунного Города), была сейчас почти полной и ярко освещала эту сторону кратера.
Склон был пологий, и, хотя весил скафандр немало, Джимми, прыгая по склону вверх, казалось, парил над поверхностью, как если бы гравитации на Луне не было вообще.
— Робачонка, пошли! — крикнул он.
Робачонка, слышавшая Джимми по радио, пискнула и запрыгала за ним следом.
Хотя Джимми передвигался быстрее отца, до Робачонки ему в этом смысле было далеко; правда, ей не нужен был скафандр, ног у неё было четыре, а сухожилия были из стали. Она проплыла, кувыркаясь, у Джимми над головой и опустилась ему под ноги.
— Не хвастайся, Робачонка, — сказал Джимми, — и не убегай далеко.
Робачонка пискнула снова, тем особенным писком, который означал «да».
Воронеж
