Правила 60: Галина Кудрявцева

Каким был Воронеж и воронежцы?

Я дочь потомственного жителя Воронежа. Мой отец был военным, поэтому нашу семью носило по городам — от Дальнего Востока до Эстонии. Все мои сёстры и братья — а нас было шестеро — родились в разных регионах бывшего Советского Союза. Мой отец искренне любил Воронеж, и мы всегда знали, что рано или поздно вернёмся сюда. Нас периодически привозили в город в отпуск, и я прекрасно помню, как меня 5-летнюю поразил фонтан в Кольцовском сквере. Позже в Эстонии в школе мы должны были написать сочинение о том, что мы считаем по-настоящему красивым, и, конечно, я написала про воронежский фонтан. Учительница тогда никак не могла поверить, что есть такой  фонтан с танцующими детьми, лягушками и крокодилом.

Мы были очень наивны, будущее мы представляли очень романтичным. Мы считали так: да, нам сейчас трудно, мы живем плохо, но мы должны построить то замечательное общество, в котором будут счастливы наши дети. И это должно быть справедливое, комфортное общество, основанное на взаимопомощи коллектива, предприятия, государства.

О чем мечтали и кем стали?

Окончательно в Воронеж наша семья переехала в 1957-м году. Здесь я окончила школу, вышла замуж. Но я серьезно заболела, и почти вся моя молодость прошла в борьбе за жизнь. Именно поэтому я своеобразно отношусь к жизни. Я не держусь за нее, но очень её люблю. И совершенно не могу понять людей, которые прожигают свои дни. К работе я отношусь так же: человек не должен насиловать кресло, в котором он сидит, и кресло не должно насиловать человека.

Для меня работа — главная часть жизни. В молодости мы все бредили космосом, по-настоящему верили, что на Марсе будут яблони цвести, трагически переживали провал лунной программы и экспедицию американцев на Луну. Я была причастна к космосу, и принимала участие в выпуске новой космической техники. Позже я стала единственной женщиной в министерстве электротехнической промышленности Советского Союза в должности заместителя директора. Это престижно, но я никогда не ощущала своей особой статусности. Просто я считала так: чем выше должность, тем выше ответственность, тем больше нужно работать. И меня не испортила моя служебная карьера. В мой ген чванливость не заложена.

Что стало хуже?

Воронеж моей молодости и сегодняшний Воронеж — это два разных города. Вчерашние достижения стали сегодняшними ошибками. В то время сплошь и рядом строили «хрущёвки» со словами: «Это на 20 лет, потом снесём». И это было прекрасно, потому что быстро решилась проблема с жильём. Но их не сносят и даже не ремонтируют. Потом началось панельное домостроение — плохо это было или хорошо? Замечательно! Потому что новые квартиры появлялись буквально за несколько месяцев. А сегодня это хорошо? Ужасно! Жить в там невозможно — стены чёрные, коммуникации сгнившие, щели сумасшедшие. С 1997-го года, как я стала депутатом, я говорю одно и то же: не разрешать осваивать новые строительные площадки! Не давать строить на новых землях! Только сносить старые дома и строить на их месте новые высотные! Но ведь тогда не будет той сумасшедшей прибыли, которую сегодня имеют строители. И поэтому застраиваются земли Агроуниверситета, город бестолково растет вширь. Вот так алчность, жадность, бескультурье в строительной сфере уродуют весь город.

Я прекрасно понимаю, что каждое поколение недовольно следующим. Нас тоже постоянно за что-то ругали: стиляги, юбки короткие, брюки широкие! Когда я впервые надела брючный костюм вместо платья, меня даже не пускали на завод. А я уже была на тот момент начальником отдела! Я прорвалась через проходную со скандалом, угрожая, что напишу в журнал «Крокодил». Но я отношусь к этому по-другому: как созревает любой плод, так и человечество постепенно вырастает, и поэтому каждое новое поколение не похоже на предыдущее. И новое поколение не имеет право быть похожим на нас — в этом смысл развития. Вы принципиально отличаетесь и поведением, и мышлением, и скоростью реакции, и неустойчивостью психики. Мое поколение более адаптированное, может сдерживать себя. А ваше поколение — стремительное, молниеносное. Для нас стыдно было ругаться в открытую даже в своей семье, все делалось шепотом, чтобы никто не слышал. А сегодня молодые люди, не стесняясь, выясняют отношения на улице. Вы раскрепощены, а мы зажаты. Но одно из следствий вашей свободы — хамство. Вы запросто можете оскорбить кого угодно и где угодно.

Сегодня сместились границы интимного. То, что раньше считалось стыдным, сегодня показывают по телевизору в детское время. То, что раньше волновало, сегодня стало обыденным. Отсюда притупление чувств, отсюда настойчивая реклама «Виагры» и подобных препаратов.

Что стало лучше?

В 1957 году в Воронеж приехал Хрущев. Мы с двоюродным братом пошли к «Спартаку» смотреть. Брат шел с полными карманами семечек, лузгал их и сплевывал на землю. А я в ужасе смотрела на него и на прохожих: сейчас же его остановят и заставят поднимать! Мы же до этого жили в Эстонии, где урн было меньше, чем в Воронеже, но никто не смел бросить мусор на землю, тебя бы обязательно остановили и попросили поднять. Мне было страшно и стыдно за брата. Но потом я перевела взгляд вниз и увидела, что вся земля усыпана шелухой, окурками, фантиками. И это центр города! Сегодня город стал чище. Не весь, но хотя бы его центральная часть.

Смотрю сериал про 1979 год. Всё узнаю, и смешно! И не только модные в то время парики и трёхэтажные причёски смешат, но и наши наивные представления о жизни. Мы сейчас с иронией смотрим на северных корейцев, а ведь мы ничем от них не отличались. Сегодня мы поумнели, пользуемся плодами прогресса. Раньше мы только читали сказки про серебряное блюдечко и наливное яблочко, а сегодня у каждого есть iPad. Жизнь стала стремительнее. Вспомните старые мультфильмы. Мы их все обожали. Когда появились первые серии «Ну, погоди!», кинотеатры были заполнены взрослыми людьми, а не детьми. А сегодня дети их не смотрят, потому что скорость не та.

Что будет дальше?

Мечта — это птица, а пойманная птица — это уже не мечта. Человек должен постоянно мечтать. Но когда сбылась мечта, нужно забыть о ней, не наслаждаться и гордиться, а подумать о чём-то новом. Мои мечты просты: счастье для моей дочери и внучки, а лично мне ничего не надо. А в общественно-политическом плане я по-прежнему хочу видеть справедливое и разумное общество.

Да, нельзя построить коммунизм в отдельно взятой стране. Но я верю, что можно для начала построить систему исполнения законов справедливого общества в отдельно взятом городе. В Воронеже будущего не должны воровать, чиновники должны за каждую бюджетную копейку дрожать так, как за копейку из собственного кошелька. Представьте: вы входите в помещение и знаете, что никого здесь нет и вас не увидят. И перед вами лежит куча денег, которые никто никогда не считал и не будет пересчитывать. Не взять ни копейки, просто потому что это не ваши деньги — серьезное испытание. Но есть люди с таким мировоззрением, и они придут на государственную службу.

Я верю, что Воронеж станет для каждого из нас домом, хотя бы в том смысле, что дома не мусорят, не кидают себе под ноги пакеты из «Макдональдса». Я верю, что культура выйдет на первый план, и станет модно посещать выставки, спектакли, ходить в театр в подобающем виде. Но для этого нужно, чтобы и ваше поколение поняло, что именно вы сейчас создаете те условия и правила, в которых будете жить в будущем.